Пути и судьбы старообрядчества
Игорь ПОДШИВАЛОВ
Раскол – самое трагическое по своим последствиям событие ХУ11 века, а может быть и всей российской истории. Если даже из Великой Смуты народ вышел сплоченным, государство – окрепшим, Церковь – незыблемой, то после Собора 1666 года (три шестерки – число Зверя!), подтвердившего правоту реформы патриарха Никона, страна, как единое религиозное тело, была разорвана. Это повлекло за собой многие позднейшие беды. Пало древнерусское благочестие. Церковь была полностью подчинена государству, в широких слоях народа появилось недоверие, а затем равнодушие к официальной церкви и, наоборот, рост религиозного чувства на сектантских путях. Из лона Церкви и из общества была насильственно вырвана та часть народа, которая составляла ядро православия. «Последними верующими на земле» назвал старообрядцев философ Василий Розанов. «Если на всемирном суде русские будут когда-нибудь спрошены: «Во что же вы верили, от чего никогда не отреклись, чему вы пожертвовали?» – быть может, очень смутясь, попробовав указать на реформу Петра, на «просвещение», на то и другое еще, они найдутся в конце концов вынужденными указать на раскол: «Вот некоторая часть нас верила, не предала, пожертвовала. . .» (В. В. Розанов. Психология русского раскола.)
Сожжение Аввакума и гибель других вождей старообрядчества не привели к концу движения, а подхлестнули его. Кострам, застенкам, плахе, кнуту и ссылке старообрядцы противопоставили страшную силу – силу отрицания. Как писал знаток старообрядчества П. И. Мельников-Печерский, «непреоборимая эта сила, единственная сила, которую выработал русский народ под гнетом московской централизации, воеводских притеснений и крепостной зависимости, сила, заменившая в нашем народе энергию, заснувшую с тех пор. как сняты были вечевые колокола и вольное слово самоуправления замолкло перед лицом Москвы». (П. И. Мельников-Печерский. Письма о расколе.) Хотя старообрядцы быстро поняли, что государства им не одолеть и не вернуть Русь к старой вере, это их не смутило. Если святая Русь попала под власть сатаны, если государственные чиновники и никонианские попы – слуги антихристовы, значит для христиан наступила великая проверка. И речь идет уже не только об обрядах – двумя или тремя перстами креститься, а об отрицании сатанинского государства, продавшейся ему церкви и всего нового уклада жизни. Недаром царь Петр, которого староверы официально объявили антихристом (патриарх Никон – богоотступник и слуга антихриста, но все же не сам антихрист), назвал их «лютыми неприятелями государю и государству, непрестанно зло мыслящими». Не плати сатане податей, не иди в его войско, не исполняй его обрядов, не подписывай его бумаг, беги в леса, горы, пустыни, а нет возможности – сжигайся! Мученическая смерть Аввакума и его соратников на пустозерском костре, мужество боярыни Федосьи Морозовой – русской Жанны д,Арк, которая, вися на дыбе над огнем, стыдила бояр и церковников: «Это ли христианство, чтобы так людей мучить?», привели к тому, что огромное число людское отринуло государство как таковое. Раскол достиг такой степени, что для его уничтожения нужно было истребить несколько миллионов человек, а это было не под силу даже такому царю-тирану, как Петр.
И царь был вынужден узаконить старообрядчество, позволить староверам легально проживать в пределах русского государства. Для этого нужно было только открыто объявить себя старообрядцем – «записаться в раскол», не говорить ничего плохого о «сатанинском» государстве и церкви, не «хулить» власть и платить подать за ношение бороды. На Руси брадобритие считалось признаком содомии, поэтому этим своим европейским нововведением Петр восстановил против себя подавляющее большинство народа. «Руби наши головы – не трогай наши бороды!», «Брить бороду – портить образ Христов!», «Не водись со щепотником (крестящимся тремя перстами), табашником и скобленым рылом» - такими вот пословицами ответил русский народ на царскую придурь. Конечно, лучше заплатить за бороду, чем идти за нее на костер. Многие староверы взяли грех на душу – «записались в раскол». Царь понимал, что хозяйственная деятельность староверов приносит пользу России, поэтому предоставил льготы поморским раскольникам, которые в Олонецкой губернии построили горные заводы и открыли золотые рудники. Все выдающиеся русские купцы и промышленники – Демидовы, Мамонтовы, Третьяковы, Сапожниковы, иркутские Сукачевы и Баснины происходили из старообрядцев. Первые герои российской коммерции – заросшие бородой до самых глаз старообрядцы – не были прожигателями жизни. Миллионы достались им недаром: надо было быть умным и хищным, чтобы вырвать свой кусок из-под пыльного сукна самодержавной власти. Чего стоит только основатель гигантской волжской рыбной империи Петр Сапожников, отец которого был повешен за участие в Пугачевском бунте. Про таких говорили: «Его дед по лесам с кистенем ходил». Сын раскольника-бунтовщика завалил черной икрой всю Европу, построил на Волге целый торговый флот, а его внук учился живописи у Тараса Шевченко и «по случаю» приобрел картину Леонардо да Винчи «Мадонна Бенуа», которую правнучка рыботорговца подарила Эрмитажу.
Таким образом часть староверов прижилась в «царстве антихриста» и немало сделала для его укрепления. Старообрядческие священники, бывшие до никонианской реформы, либо погибли, либо умерли естественной смертью, а где взять новых? Идти в официальную церковь к никонианскому попу, или крестить ребенка, отпевать покойника и венчать молодых самим? И начался раскол среди самих старообрядцев. Те, кто выбрал первое, остался на отцовских гробах и примирился, стали называться «приемлющими священство». Другие, непримиримые, предпочтившие уйти в дальние дали, за Уральский Камень, на Ильмень-озеро, в Алтайские горы и далее на Байкал и Амур, стали «беспоповцами» и разделились на множество толков и согласий, часто получавших названия по именам основателей: никитовщина, авраамиевщина, досифеевщина и даже акулиновщина – глава этого течения стрелецкая вдова Акулина проповедовала среди своих сподвижников сексуальную революцию. Позже пошли калиновцы, рябиновцы, нетовцы – зависит от того, чему молиться – калине, рябине или дыре в крыше, ведь иконы старого, дореформенного письма – большая редкость, а новым молиться – грех. В Сибири очень популярно было поморское согласие, на Кавказе – духоборы и молокане, испытавшие сильное влияние европейского протестантизма и трансформировавшиеся в минувшем веке в баптистов.
Часть крепких староверов в поисках обетованной земли пришла на Алтай. Сто лет назад сибирский писатель Александр Новоселов создал повесть «Беловодье». Отец главного героя. умирая, завещает сыну довести до конца его дело – «вывести народ православный из царства антихристова».
• Беловодье, оно от всех стран отличительно, - говорит старый кержак сыну. – Найдешь небось. . . Вдоволь там воды, вдоволь черной земли, и леса, и зверя, и птицы, и злаков всяческих, и овощу. . . Трудись только во славу Божию, как прародитель наш Адам трудился. Не смотри, что хорошо сама земля родит. Потом поливай ее. Угодья там разные высмотри. да не забудь и душу. . . Не должно там быть власти, от людей поставленной. . . Тем и свято оно, Беловодье. Ни пашпорта тебе там, ни печати антихристовой – ничего. . . Правой вере простор. . . Живи. как хочешь. . . Управляйся стариками. . . Клянись, что по гроб. по конец своей жизни не смиришься духом, пока не сыщешь землю Восеонскую!
-Легенда о месте, где существуют неиспорченная церковь, государство, община, исповедующие «древлее благочестие», появилась сразу после раскола. Сначала им считалась Антиохия в Сирии, затем легенда перенесла его в Сибирь и на Дальний Восток. В ХУ111 веке было написано письмо инока Марка из обители в Архангельской губернии, якобы побывавшего в Опоньском царстве, находящемся на семидесяти островах моря-океана Беловодья. В эпическом произведении П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» игумен Аркадий, посылая на поиски Беловодья своих иноков, говорит: «Есть в крайних восточных пределах за Сибирью христоподражательная древняя церковь асирского языка. Тамо в Опоньском царстве, на Беловодье, стоит сто восемьдесят церквей, да кроме того российских древлего благочестия церквей сорок. Имеют те российские люди митрополита и епископов асирского поставленья. А удалились они в Опоньское государство, когда в Москве изменение благочестия стало. Тогда из честные обители Соловецкой да изо многих иных мест много народу туда удалилось. И светского суда в том Опоньском государстве они не имеют, всеми людьми управляют духовные власти».
Ясно, что под Опоньским государством подразумевается Япония, а Беловодье – Тихий океан. Архангелогородский инок Марк тоже приписал жителям Японии христианскую веру, «асирский язык» (видимо, ассирийский), сорок русских церквей. Русские, по его словам, добрались туда из Соловков через Северный Ледовитый океан. Жизнь там праведная. «Татьбы и воровства и прочих противных закону не бывает. Светского суда не имеют. Управляют народы и всех людей духовные власти».
Один из посланных игуменом Аркадием иноков в романе Мельникова-Печерского рассказывал, что за двадцать с лишним лет поисков обетованной земли побывал у казаков-некрасовцев за Дунаем, переплыл Мраморное море со стороны Царьграда(Константинополя-Стамбула), дошел до Египта, был в стране Фиваидской, видел гроб Господень в Иерусалиме, потом отправился в Сибирь. «Дошли в Сибири до реки Катунь. . . Тамо множество пещер тайных, в них странники привитают, а немного подале стоят снеговые горы, верст за триста их видно. Перешли мы те снеговые горы и нашли там келью да часовню, в ней двое старцев пребывало, только не нашего были согласу, священства не приемлют. Однако ж путь к Беловодью нам указали. . . Шли мы через великую степь Китайским государством сорок и четыре дня сряду. Но дошли-таки мы до Беловодья. Стоит там глубокое озеро да большое, ровно как море какое, а зовут то озеро Лопонским, и течет в него от запада река Беловодье. На том озере большие острова есть, и на тех островах живут русские люди старой веры. Только и они священства не приемлют, нет у них архиереев и никогда их там не бывало. Выпуску оттудова пришлым людям нету, боятся те опонцы, чтоб на Руси про них не спознали и назад в русское царство не воротили».
Самые крепкие староверы, исходившие в поисках Беловодья пол-света и заселившие Север, Алтай, Забайкалье, Дальний Восток, были беспоповцами. Как пелось в одной раскольничьей песне:
Кто Бога боится, тот в церковь не ходит,
С попами, дьяками хлеб-соли не водит.
Бывали случаи даже в конце Х1Х века, когда этнографы спрашивали обычных православных баб и мужиков: «Вы христиане?» И те отвечали: «Нет, какие мы христиане! Мы в церковь ходим». Хождение в церковь воспринималось этими людьми, как грех, как вынужденная сделка с собственной совестью. А настоящие христиане – те, кто ушел в раскол. Поиски духовной и физической свободы довели русских старообрядцев до Канады и Австралии. Это произошло с одним из ответвлений старообрядчества – духоборами. Об этой истории стоит вспомнить.
Духоборы, как и все другие неофициальные течения, подвергались гонениям со стороны правительства. Большинство из них были вегетарианцами, для которых всякая жизнь священна, не только человека, но и всякой твари. Досаждали духоборам православные миссионеры, тягавшие их в духовные консистории на допросы, в суды, а оттуда в тюрьму и ссылку. Но больше страдали они от властей гражданских. Хотя духоборы никогда не бунтовали против царя, но решительно отказывались от службы в армии, не исполняли другие законы, противоречившие их убеждениям. Молодежь скрывалась от солдатчины, «бегала», а попавшиеся властям были судимы, погибали в дисциплинарных батальонах, где продолжали сопротивление.
«Железный царь» Николай 1 выслал духоборов на Кавказ в надежде, что их вырежут горцы. Однако «злые чечены» оказались умнее.
-Кто вы такие? – спрашивали они духоборов.
-Мы христиане.
Туземцы недоверчиво покачивали головами в косматых шапках.
-Нет, вы не христиане! Христиане очень плохие люди. Они пьянствуют, воруют, дерутся и лгут. А вы этого не делаете. Какие же вы христиане?
Лев Толстой и его единомышленники в конце Х1Х века помогли духоборам переселиться в Канаду. Писатель даже передал им крупный гонорар за «Войну и мир». В Канаде им выделили необработанную землю в трех районах. На самом большом участке образовалось свыше 30 селений, на втором – 13 и на третьем – 12 сел. Первую зиму духоборы провели в эмигрантских домах в городках Манитоба и Саскачевань. Исследователь духоборчества Петр Малов в своей книге «Духоборы» описывает их первую канадскую весну. «С весны начались работы по устройству жилищ и обработке земли, у них не было ни скота, ни фургонов, никаких сельскохозяйственных инструментов, даже съестных припасов не было достаточно. Одним словом – нищие».
Некоторая помощь поступала от английских квакеров, от толстовцев из России, но это было ничтожно мало. Но духоборы не унывали. Работали не только мужчины, но и женщины и дети. Один эпизод наделал много шума в канадском обществе. Духоборы, в том числе и женщины, сами впрягались в плуг и пахали на себе. Когда феминистское «Общество молодых англичанок в Онтарио» решило протестовать против «варварства азиатского народа», духоборки ответили, что «запряглись в плуг и пахали на себе без всякого принуждения, во-первых, вследствие нужды, во-вторых, из-за любви к своим братьям и мужьям, стараясь оказать им посильную помощь».
Духоборы довольно быстро преодолели материальные трудности. П. Н. Малов пишет, что «в некоторых селах был полный коммунизм, в других допускалась некоторая независимость». Через три года после переселения в Канаду, в 1902 году, духоборы обстроились, обзавелись инвентарем, скотом и птицей. Им даже казалось, что они слишком быстро богатеют, что это «вредно для истинных христиан». За десять лет духоборы смогли разработать тысячи акров земли, обзавелись машинами, лесопилками, консервными фабриками, многомиллионным имуществом. Но их процветание явилось источником новых бедствий. Государство – оно и в Канаде государство. Духоборы не желали отдавать детей в государственные школы, платить купчие за землю («земля ничья – Божья»), отказывались от воинской повинности.
Правительство пригрозило лишением земли. Духоборы ответили нагими демонстрациями, выпустили скот на волю. Над нами издеваются, не дают жить, а мы не желаем неволить не только людей, но и скотину! Вы лишаете нас Божьей земли, так вот вам все наше имущество, вот вам наши рубахи! Это был конфуз для власти, урок христианской морали государству. Весной 1908 года, бросив имущество в миллионы долларов, «нового града взыскующие» духоборы ушли в Британскую Колумбию, чтобы на новых пустырях создавать свои братские общины. Но государственный Левиафан и там не оставлял в покое сынов свободы.
Староверы, оставшиеся на территории Российской империи, долго сохраняли свою самобытность, живя в труднодоступных местах. Но «цивилизация» достала их и в горах Алтая, и в степях Забайкалья. Писатель Александр Новоселов в начале прошлого столетия много бродил по Алтаю. Уже тогда старые обычаи сохранялись только высоко в горах, на дальних заимках, а в деревнях, рядом с которыми проложили дороги, нравы были уже не те. «Тракт сделал свое дело и в области нравственности, - писал Новоселов. – Молодежь не только поголовно курит, что для истинного старообрядца величайший грех, но поголовно пьет. Потребление спиртных напитков с каждым годом растет. За последний год (1912-й. – И. П.) казенного вина было выпито на 50 тысяч рублей. Кроме того есть две пивные лавки. Пьют все: и старики, и молодые, и подростки. О степени распущенности молодежи можно судить по тому, что мне пришлось даже видеть на стенах домов кричащие надписи заборной литературы, а для деревни это большая редкость. Последнее обстоятельство старикам дает в руки серьезное оружие в борьбе с просвещением, хотя в Шемонаихе числится 200 учащихся, что для старообрядческого населения нельзя назвать низким процентом».
Прямо по Аркадию Райкину: «Если раньше ребенок малевал на заборе, грубо говоря, рожи, то теперь он пишет, мягко выражаясь, слова». И все же кое-где старые обычаи сохранились и поныне. Несколько лет назад московский анархо-синдикалист, путешественник и писатель Николай Муравин отправился в Красноярский край, добрался до райцентра Тасеево и прибыл на реку Бирюсу. Староверы появились на Бирюсе не в ХУ11 веке и даже не до 1917 года. Они бежали на притоки Енисея с Дальнего Востока от репрессий, обрушившихся на них после Гражданской войны. Каким-то чудом выжили при Сталине. А сейчас к ним приезжают родственники из Америки, Италии, Норвегии и даже из Парагвая. Староверы до сих пор обходятся без электричества, и ваучеры ни один не получал. Когда плыли по Бирюсе, Николай обратил внимание, что даже в такой глуши скалы исписаны разнообразными словами и словосочетаниями. «Грамотен русский народ», - сказал он. «Слишком грамотен», - ответили староверы.
«Честное слово, - писал Муравин, - казалось, что беседуешь где-нибудь на московском бульваре с интеллигентами, только что вышедшими из театра. Их речь, правильная, литературная, разительно отличалась от того, что я привык слышать в сельской (да и не только в сельской) местности; чувствуется, что люди по вечерам не глазеют в ящик, а книги читают. И никаких особых сибирских выражений я от них не услышал, вроде: «Однако чо, паря, в мире делатца? Кака-никака новость есть?» Детей в старообрядческих семьях много, бывает и по десять человек. Уже лет с семи начинается их трудовая жизнь. Школы у староверов свои. Продолжать образование приходится в миру, сейчас староверы отпускают детей даже в городские вузы. Утверждают, что все возвращаются. Учительница в Луговой школе – Зинаида Зорина, внучка Павла Никитича Матюшова, деревенского патриарха 1917 года рождения».
Енисейские старообрядцы относятся к часовенному согласию. Они – беспоповцы, нет у них ни храмов, ни священнослужителей. Молятся просто в избе, там же обряды проводят. Крестить младенца может и сам отец. «А может старовер зайти в церковь?» – спросил Николай у патриарха Матюшова. «Отчего же, может, - ответил старец. – Только молиться не будет. Кому там молиться?» Колхозов в старообрядческих селениях никогда не было, живут общиной. «Как же так, - спрашиваю, - а кто же у вас руководит?» «Кто может, тот и руководит», - ответил дед Матюшов, как настоящий народный анархист».
Павел Матюшов родился на Дальнем Востоке, под Спасском. Отца и еще семерых староверов большевики расстреляли как кулаков. Староверы после этого ушли в Маньчжурию, поселились под городом Мугодзяном. С японцами проблем не было, те староверам даже нарезное оружие носить разрешали. В 1945-м пришла Красная армия, и всех староверов пересажали. Матюшов получил десять лет по 58 статье, восемь из них просидел на Чукотке, где работал в кобальтовом руднике. После смерти Сталина выслали под Канск в леспромхоз. В 1956-м после освобождения Матюшов и забил первый кол на Бирюсе. В деревню Луговую тот кол превратился. Бывал он позже и на Аляске, и в Канаде, но домой возвращался. «Здорово у них, горы красивые, лес хороший, дома богатые, а не то, не то». Правда, в последние годы и на Бирюсе жизнь стала хуже. Сплав прекратился, значит, работы не стало. Рыбы стало меньше. Медведи, рыси, волки еще попадаются, а соболь почти исчез. Можно пасекой прожить, но взялась новая напасть – сибирский шелкопряд лес поразил. Начался исход староверов на север по Енисею до Ярцева, где впадает река Сым. Там места еще нетронутые.